Почти переплюнула Раневскую. Опубликованы лучшие цитаты Галины Волчек
Режиссер и актриса говорила о мужике с авоськой и кормёжке ребенка в театре. Цитаты режиссера привело издание «Правмир». Публикуем с сокращениями.
О «Современнике»
В 1956-м Галина Волчек стала одним из основателей «Студии молодых актеров» (впоследствии — Московский театр «Современник»).
— «Современник» — общий наш дом. Тут все может случиться: радостное, грустное, тяжелое. Прихожу в восторг, когда свадьбы, рождения детей, юбилеи справляются в театре. Даже в горькие дни прощания с родными актеры спрашивают: «Можно мы здесь соберемся?» Для меня это очень важно. Русский психологический театр и есть дом, — говорила она.
О дебютном спектакле
Первой постановкой Волчек-режиссера стали «Двое на качелях» (1962) по пьесе Уильяма Гибсона. Спектакль просуществовал в репертуаре «Современника» более 30 лет.
— Никогда не забуду, как однажды, в сильный мороз, я, накинув пальто, выскочила на угол площади Маяковского и стала высматривать среди прохожих самое нетеатральное лицо. Наконец увидела: мужчина с авоськой, в ней — апельсины, явно не москвич. И вот представьте: вьюга, у меня волосы растрепаны, и я, замерзшая, трясущаяся от холода, выбивая дробь зубами, спрашиваю его: «Извините, вы из какого города? А в театре когда-нибудь были?» — «Из Сталино, — отвечает удивленно. — В театре не бывал». Я так обрадовалась, ухватила его за руку. «Может, у вас найдется 40 минут? Пожалуйста, пойдемте со мной. Вот уже и наша дверь, я там, за ней, вам все объясню, а то тут слишком холодно». И затащила его, обалдевшего, в помещение тогдашнего «Современника». Ну, а там привела в репетиционный зал, объяснила, что мы — артисты, хотим показать ему отрывок из спектакля.
Он, поставив между ног свою авоську, сел на стул, и ребята стали играть для него — нашего первого зрителя. После того как был сыгран первый акт, мы давай выспрашивать мужичка об ощущениях. Преодолевая даже не смущение, а скорее шок, он вякал что-то невразумительное. Ясно стало главное: какие-то вещи человек все-таки понял. Мы искренне поблагодарили за участие. А когда он пошел со своими апельсинами к выходу, то вдруг остановился у двери и сказал: «Ну вы мне скажите, что с ними дальше-то будет? Я ведь теперь стану думать…» И тут меня немножко отпустило… Тот, первый мой спектакль действительно имел грандиозный успех, ну а о нынешнем судить зрителям.
О борьбе с цензурой
В репертуаре «Современника» был спектакль «Свой остров» с песнями Высоцкого. Советские чиновники требовали убрать их из постановки, но Галина Волчек не позволила.
— Скандал сопровождался моим сопротивлением. Я, что называется, уперлась рогом: «Запрещайте, делайте, что хотите, но будут песни только Высоцкого». Володя был мне близким другом, я относилась к его творчеству по-особенному. <…> Мне как режиссеру казалось, что песни Володи поднимали эту эстонскую бытовую пьесу, добавляли ей какой-то другой привкус и более глубокий смысл. Они звучали как баллады. Пел Игорь Кваша, и Володе нравилось его исполнение, без подражания, очень по-своему Игорь их исполнял и оставался убедительным.
Незадолго до премьеры меня стали вызывать по инстанциям, убеждать в том, чтобы я заменила песни. Они якобы не залитованы и, значит, не разрешены. Один из начальников Управления культуры клал передо мной список поэтов: «Возьмите, кого хотите, хоть Северянина». Почему именно этого поэта Серебряного века рекомендовали к современной эстонской пьесе, непонятно. Но я стояла на своем.
Спектакль к очередной советской дате так и не вышел, готовым отлеживался несколько месяцев, пока песни Высоцкого не залитовали, то есть не провели через государственную цензуру. Я была горда и бесконечно счастлива, что добилась этого. Потом ставила «Остров» в Болгарии. Высоцкого туда вывезла, и его — полюбили, — говорила режиссер корреспонденту портала «Культура».
О работе за рубежом
В 1978 году Волчек стала первым советским режиссером, приглашенным на постановку пьесы Рощина «Эшелон» в Соединенные Штаты Америки. Она осуществила постановки спектаклей в театрах Германии, Финляндии, Ирландии, США, Венгрии, Польши и других стран. Вела курс лекций и практических занятий с постановкой спектакля в Нью-Йоркском университете.
— Одно из самых знаковых, ярчайших событий в моей жизни — постановка «Эшелона» в Америке. Я стала первым отечественным режиссером, получившим приглашение ставить спектакль в США. Причем в наисложнейшее время — 1978 год, самый пик холодной войны.
В то время уехать из СССР на два с половиной месяца для постановки спектакля в США, да еще мне, беспартийной, казалось чем-то нереальным, сродни чуду. Правда, фантастика. И это, кстати, мне потом долго не могли простить многие околотеатральные люди, все кусали. А я была невероятно горда. Не за себя лично, а за театр наш, за свою страну.
Перед премьерным спектаклем игрались два гимна — американский и советский, на сцене были водружены флаги двух стран. В зале — мужчины в смокингах и дамы в мехах и декольтированных платьях, а среди них — 200 человек театральной знати, знаменитых журналистов, специально приехавших в Хьюстон из Нью-Йорка. И все они собрались ради того, чтобы посмотреть спектакль о трагическом пути в эвакуацию русских баб с детьми осенью 1941-го… Успех был колоссальный. Весь зал аплодировал стоя, зрители утирали слезы, крики «Браво!» не смолкали.
О материнстве
Сын Галины Волчек и актера Евгения Евстигнеева — Денис Евстигнеев, сейчас он режиссер и продюсер.
Родив сына, я испытала какие-то немыслимые эмоции. С той поры вся моя жизнь четко поделилась на два периода: до рождения Дениса и после; и поныне все даты вспоминаю, отталкиваясь от того, сколько в то время было ему лет, — говорила Галина Борисова корреспонденту «Теленедели». — Отчетливо помню свое ощущение после родов: вроде как я все время стремилась к чему-то очень важному, глобальному — словом, к какой-то масштабной гармонии, и вот свершилось — я обрела ее. А знаете, что я сделала, когда мне сообщили, что сейчас принесут ребенка? Метнулась к тумбочке и, как сумасшедшая, начала искать расческу, пудру — очень важным мне казалось привести в порядок свой внешний вид, ведь меня будет разглядывать сын!
Потом я временами тоже вела себя как ненормальная. Безумно переживая за маленького Дениса, постоянно рисовала в своем воображении ужасы, которые с ним могут приключиться. Могла сорваться прямо посреди репетиции, ничего не объяснив, и, гонимая своими кошмарными видениями, понестись к телефону, чтобы только спросить: «У вас все в порядке?» Но к моим заскокам все относились с пониманием — все-таки я вышла на работу на 17-й день после родов. Кормила прямо в театре — мне приносили ребенка, благо комнату мы с Евстигнеевым снимали рядышком.
Фото: aif.ru